Ну, раз уж меня попросили и я таки это дописала... - 9 Марта 2011 - Персональный сайт


	Мой сайт	Приветствую Вас Гость \| RSS

Меню сайта

Категории раздела

Новости [147]

Мини-чат

Наш опрос

Статистика

Онлайн всего: 4

Гостей: 4

Пользователей: 0

Форма входа

Главная » » Ну, раз уж меня попросили и я таки это дописала...

23:50 Ну, раз уж меня попросили и я таки это дописала...
Прости, если это нескромный вопрос, мне правда интересно...Название: Инстинкт самосохранения Автор: Malice Crash Фэндом: Yami no Matsuei Категория: АУ, слэш Рамер: макси Рейтинг: R-17 Пейринг: Тсузуки/Мураки Дисклеймер: я с этого даже удовольствия не поимела, в отличие от героев Содержание: Тсузуки поручено забрать душу доктора. Доктор, впрочем, умирать не хочет. На что он готов пойти, чтобы задержаться среди живых... и обеспечить свое будущее после смерти? Догадывается ли он, к чему это приведет? О том, что визита шинигами следует ожидать в ближайшем будущем, Казутака Мураки не просто знал, а знал твердо. Бесконечно убегать от смерти невозможно, даже если тебе никто не мешает выпивать чужие жизни, чтобы поддержать слабеющее тело. Рано или поздно это превращается в глупое занятие наподобие попытки наполнить бездонную бочку, причем занятие это начинает отнимать все больше и больше времени и в конце концов требует больше часов, чем имеется в сутках. Но еще раньше продление жизни превращается в затягивание смерти со всеми прелестями данного состояния. Мураки слишком уважал себя, чтобы по доброй воле превратиться в ходячего мертвеца, хотя трансформация в нечисть потенциально и способна была продлить существование... Нет, по крайней мере биологически доктор предпочитал оставаться человеком. Со всеми радостями тела и, опционально, души. Даже с учетом практически полной потери магических сил и утраты смысла существования... жить все равно хотелось. И, конечно, было понятно, что именно этого желаемого ему не дадут. Рано или поздно на пороге появится кто-нибудь с усталыми глазами и, делая вид, что всего лишь выполняет свою работу, разожмет пальцы доктора, коими тот усиленно цепляется за жизнь. Почему-то Казутака был почти уверен, что эту роль сыграет повелитель теней – с ним у доктора был личный счет, хоть и короткий, да и такой жест продемонстрировал бы, что адские власти отчасти уважают перешедшего им дорогу человека. Впрочем, сейчас Мураки был не особенно силен, с ним справился бы и эмпат... правда, доктор предпочел бы убить себя самостоятельно, лишь бы не стать жертвой слабого мальчишки. Риторика... жить хотелось до боли в сжатых зубах. Даже сознавая, насколько это будет жалко смотреться, Казутака был почти готов попытаться как-то воздействовать на проклятого эмпата. Предложить сделку... получить еще несколько если не лет, то хотя бы месяцев... отсрочку. Постепенно доктор начинал ненавидеть себя за эти мысли, но ненависть не перевешивала, увы, бешеной жажды жизни. Жажды, которая только усиливалась с момента осознания того, как это потрясающе – дышать, ходить, видеть, дотрагиваться до предметов... Казутака взглянул в зеркало. Там отражался привычный, безупречный до последней черточки образ ангела смерти... ангела в домашних тапочках, халате и мягких брюках, правда, но это уже частности. Может быть, если бы пережитое оставило на его теле побольше следов, он и согласился бы с неизбежностью смерти... но умирать настолько красивым – это просто преступление, на которое убийца, маньяк и черный маг пойти не мог. Жаль, что шинигами в этом вопросе не столь щепетильны и не умеют ценить прекрасное. Звонок в дверь разрушил краткое наваждение. Конечно, это мог быть всего лишь сосед, но Мураки не стал придумывать отговорок. Настроение ушло в минус, сердце заныло, словно он вовсе не принимал положенную дозу чужой жизненной силы только вчера вечером... Повелитель теней или мелкое недоразумение? Уважают его там, на том свете, или уже совсем списали в утиль? Ад все же сумел удивить его. Аметистовые очи вечного самоубийцы оказались первым, что увидел доктор, выглянув в глазок. Асато выглядел не слишком довольным – переминался с ноги на ногу, словно школьник, отправленный с поздравлением к нелюбимому учителю, нервно осматривался, будто ожидая увидеть в тамбуре кровь и замурованные в стену трупы, то и дело заглядывал в глазок, словно со своей стороны мог что-нибудь разглядеть... Мураки не отказал себе в удовольствии немного полюбоваться этим зрелищем, прежде чем открыть дверь. Он понимал, что ничем не рискует – насколько он успел изучить Тсузуки, тот никогда не стал бы убивать его с порога. Асато невольно отступил на шаг назад, когда перед его носом открылась дверь. Доктор окинул шинигами усталым взглядом. Он почти не играл. Мураки действительно чувствовал себя так, будто на спину навалилась чья-то тяжелая рука. Это не отменяло необходимости трепыхаться... выходы из ситуации были. Для начала следовало расположить незваного гостя к себе. Вызвать сочувствие... Тсузуки как раз был чуть ли не лучшим вариантом – доктор знал, что именно этот бог смерти старается действовать в интересах своих «клиентов»... Вот только для Казутаки он как раз мог сделать исключение. Увы, с большой вероятностью. –Добрый день, Тсузуки-сан, – негромко произнес доктор, отмечая, как вздрагивает от звука его голоса шинигами. –Ты? – наконец выдавил Асато. Мураки подумал, что бога смерти, вероятно, не предупредили... или он просто удачно ошибся дверью? –С утра был я, – Казутака устало усмехнулся и отошел от проема, сделав рукой приглашающий жест. – Тсузуки-сан, раз уж вы зашли... так заходите. Шинигами мялся за порогом около минуты, но все же с опаской пересек эту черту. И тут же подобрался, словно ожидая удара. Мураки фыркнул про себя, но стал так, чтобы оставаться в поле зрения Асато. Можно было бы и вовсе уйти, но доктор не хотел выпускать шинигами из виду и терять зря время, которое собирался потратить с пользой. Казутака намеренно прислонился к стене, демонстрируя, что для нападения слишком слаб. –Проходи, – повторил он приглашение, поймав момент, когда Тсузуки все же начал разуваться. – Я уже никуда не убегу, правильно? Перехватить инициативу, по крайней мере, удалось. Не слишком высокое достижение, если не забывать, с кем имеешь дело. Незаметно для гостя Мураки внес в свой безупречный, хоть и несколько усталый облик немного небрежности. Он должен удерживать внимание Асато, но не выглядеть агрессором... ни в коем случае. Что угодно, но не напугать Тсузуки... не спровоцировать. Завязать разговор. Затянуть в разговор... –Может быть, хочешь поесть? – опять же нарочито негромко и почти тепло – без фальшивых ноток. Просто немного растерянно. Почти естественная растерянность. –Нет, я не... – Асато с опаской взглянул на доктора, замершего у кухонной двери. –У тебя какие-то предубеждения насчет этого? – Казутака поймал его взгляд, внутренне радуясь, что стоит, обернувшись к шинигами левой стороной лица. Настоящим глазом можно было изобразить более-менее теплый взгляд. – Или боишься, что я... Тсузуки-сан, вы неподражаемы. Мураки вздохнул и оперся рукой о косяк, словно удерживая равновесие. Это было почти не игрой, нервное напряжение выматывало довольно быстро. –Я так понимаю, тебе решили сделать сюрприз? – только не упустить инициативу... – Для меня это тоже неожиданность, так что... можешь расслабиться. Прости, я много говорю... последнее время ни с кем не общался. Или тебя срочно... ждут назад? –Да нет, – с трудом сформулировал шинигами. – Ты... хочешь со мной поговорить? Казутака выверенным движением нагнул голову, отмечая про себя, что, кажется, Асато просто не в курсе того, как именно он продлевал свою жизнь последнее время. Впрочем... доктор пока что не убивал. Даже хорошо, что до этого не дошло. Сейчас это будет мелким козырем, а их у Мураки и так немного. Каждая двойка на счету. Тсузуки смотрел на него все так же растерянно и явно не верил до конца, что доктор больше не кусается, но все же неуверенно шагнул к нему. Одновременно со стороны шинигами прозвучала отчетливая нота протеста против отказа от обеда. –Если ты не против, я собирался приготовить себе еду, – еще один шаг, аметистовые глаза наполняются смущением, – ты можешь взять себе что угодно, я не держу в холодильнике ядов. –Почему? – только и выдавил из себя шинигами, перешагнув все-таки порог кухни. –Большинство ядов нужно хранить при комнатной температуре, – не удержался от ехидного ответа Казутака. – Шутка... Я физически не способен навредить тебе. Это ты пришел сюда убить меня, а не я. Знаешь, я даже рад, что это ты... –Если бы мне сказали... –Тсузуки-сан, – доктор гостеприимно распахнул дверцу холодильника и указал на скромный, хоть и довольно дорогой холостяцкий набор продуктов, – прошу вас, выполните последнюю просьбу приговоренного. Сделайте вид, что вам не настолько противно меня видеть. –Мураки, я... прости, – Асато потупился, затем впился взглядом в нераспакованный набор пирожных. Доктор мысленно похвалил свою интуицию. Да... если вы ждете шинигами, позаботьтесь, чтобы дома было что-нибудь сладкое. –Конечно, какое я имею право просить о таком, – Казутака отошел в сторону и опустился на стул, так ничего и не взяв. – Естественно, вам неприятно со мной общаться, вы предпочли бы просто убить меня и забыть об этом... –Не говори так, – едва слышный шепот. Нет, давить не стоит. Наоборот, Асато должен успокоиться... расслабиться. Понять, что говорит не с врагом, и упустить из памяти, что общается с жертвой. –Извини, нервы, – Мураки устало посмотрел на гостя. – Не каждый день умираешь... Тсузуки-сан, вы собираетесь забрать меня прямо сегодня? –Нет, – конечно, неприятную обязанность естественно отложить, потянуть время... Главное – вовремя напомнить, насколько эта обязанность неприятна. – Тебе нужно время? Сколько? Я... могу подождать... пару дней, не больше, – Асато все-таки вцепился в коробку, вытащил ее из начавшего возмущаться холодильника и тоже сел за стол. Да, иногда смерти можно дать взятку. Убойной дозой глюкозы. –Надеюсь, мне хватит, – доктор изобразил благодарность и неподдельно вздохнул от облегчения. Они уже начали торговаться. Значит... значит, Тсузуки готов идти навстречу. Этой слабостью Мураки не мог не воспользоваться, но ограничиваться торгом было нельзя. План выстраивался не так ровно, логично и красиво, как хотелось бы... Асато чувствует к нему жалость? Неплохо – но только для начала. Лучше бы симпатию, неприятно, когда жалеют. Но для этого маловато просто вовремя накормить. Что вообще может сделать слабое, умирающее существо, дабы расположить к себе бога смерти... крайне привлекательного, добросердечного, совестливого бывшего врага? Когда-то он так хотел завоевать сердце этого невероятного существа... и не так уж сильно притворялся, было бы действительно интересно завязать такую интрижку, но... Казутака вовремя остановился. Там и тогда, даже владея щитом в форме великой миссии по отмщению, нельзя было оставаться уверенным в том, что можно заходить так далеко. Могли появиться неожиданные последствия. К примеру, стало бы невозможно использовать Тсузуки по прямому назначению... ну нельзя привязываться к морской свинке, предназначенной на заклание. Нельзя влюбляться в смертельного врага. Тогда было нельзя. Сейчас... сейчас это может стать спасением. Хотя бы изобразить. Хотя бы сделать вид... Асато легковерен, он купится... и тут уже поздно бояться того, как эта игра отразится на них обоих. Выживание несколько важнее. –Вы очень добры ко мне, Тсузуки-сан, – доктор постарался произнести это так, чтобы зацепить пару струнок в душе шинигами. Пусть почувствует, что клиент даже не мечтал о такой чуткой смерти. – Не волнуйтесь, я не стану употреблять дарованную мне отсрочку во зло. –Я бы не позволил тебе... – Асато произнес это непреклонным тоном, но довольно невнятно из-за пирожного, поэтому тут же смутился, что и постарался скрыть. – А зачем тебе, собственно, это время? Прости, если это нескромный вопрос, мне правда интересно... Я просто считаю, что люди не должны умирать, оставляя незаконченные дела, а то нам же работы добавится с упокоением их призраков... ну, в этом смысле... –Искренне надеюсь, что тебе не понадобится упокаивать мою беспокойную душу, – глядя на сосредоточенно жующего сладости шинигами, Мураки почувствовал, что все-таки хочет есть. К тому же, это позволяло немного оттянуть ответ на действительно не отличающийся скромностью вопрос. Казутака встал, стараясь не шататься, и занялся нехитрым процессом приготовления еды, одновременно наблюдая за гостем – зеркальные металлические вставки на мебели позволяли. Тсузуки выглядел несколько встревоженно, и тревожность свою усиленно заедал. Выдержав паузу, доктор повернулся лицом к гостю и все же продолжил отвечать: –А что касается того, чем я хотел бы заняться в последние часы моей жизни... –Мураки, я серьезно, – Асато замахал вымазанной в креме рукой, – если это не мое дело, так и скажи... Я просто подумал, может, тебе помощь нужна... –Знаешь, думаю, ты можешь мне помочь, – доктор повернулся к микроволновке, вытащил так называемый обед и сел за стол. Обрадованный положительным ответом шинигами продолжил благородное дело уничтожения сладостей. Коробка уже показывала дно. – Тем более что часть моих незаконченных дел связана именно с тобой... Тсузуки подавился и уставился на Казутаку. Тот невозмутимо занимался выбором из размороженной овощной смеси более-менее привлекательных кусочков. –Я уже сказал, что ничего плохого делать не собираюсь, – глаз Мураки не поднимал, но ошарашенный взгляд чувствовал кожей. – Наоборот... я думал о том, как бы загладить мою вину перед тобой. –Что-что ты хочешь сделать? – шинигами изумленно заморгал. –Конечно, тебе сложно представить, что я мог измениться, – доктор глубоко вздохнул и отложил палочки. – Но я действительно считаю теперь, что многие мои поступки были... ошибочны. И моя главная ошибка – это то, как я обошелся с тобой. Нет, – Казутака постарался предупредить возражения, – не надо сейчас говорить, что... да нет, вообще ничего не говори, пожалуйста. Я много раз ошибался, и многое хочу исправить, и о многом должен позаботиться, прежде чем уйти... Мураки все-таки позволил себе взглянуть на более чем удивленного гостя. Асато с большим трудом удерживал на месте челюсть. И, похоже, уже давно выбросил из головы мысли о том, что все это – какой-то хитрый план. –Я даже не знаю, что могу сделать для тебя, – проникновенным тоном произнес Казутака. – Я не хочу покупать прощение, но... я оставил бы тебе все, что у меня есть, если бы это хоть что-нибудь изменило. Все, что угодно... я вижу, ты не возненавидел меня, Тсузуки, но понимаю, что это не моя заслуга. Я не могу умереть просто так, зная, что меня вечно будут помнить, как подонка... вечно будет помнить человек, который... которого я... Извини, я понимаю, это не имеет смысла... «Он сошел с ума? Или это я сошел с ума?» – противоречивые вопросы кружились в голове Асато, как две сумасшедшие белки в одном колесе, раскачивая и без того неустойчивое сознание. Тсузуки злился на коллег, подложивших ему такую крупномасштабную свинью, все еще отчасти боялся доктора, уже скорее по инерции, его дико смущала вся эта ситуация – конечно, только решения таких вопросов ему сейчас и не хватало для полного счастья. –Мураки? – потрясенно переспросил шинигами, пытаясь понять, не послышалось ли ему в словах доктора чего-то такого, чего там на самом деле не было. Ну да, конечно, по идее было достаточно и того, что маньяк намерен упомянуть его в завещании... просто так подобные заявочки не делаются! –Все в порядке, Тсузуки-сан, – Казутака обезоруживающе улыбнулся. – Я понимаю, что не имею права говорить о подобных вещах. Вы предложили мне помощь... я принимаю ее и в свою очередь предлагаю вам остаться у меня. Вы же видите, я совершенно обессилел и при всем желании не способен ничем навредить вам... но я так хочу провести последние дни жизни, – голос доктора снизился до почти неслышного шепота, – с тобой. С одной стороны, Асато хотелось немедленно встать и убежать отсюда, оставив два непопробованных пирожных, с другой... совесть не позволяла так поступить. Мураки выглядел так, что его страшно было оставлять одного. Не потому, что он мог бы уйти куда-нибудь и напитаться чужой энергией, а потому, что доктор был явно готов свалиться в обморок... –Я... останусь, – с трудом заставил себя сказать шинигами и был вознагражден недоверчивым взглядом. – Но если будешь вести себя как раньше, сразу уйду, и разбирайся сам со своим завещанием и со всем остальным... –Постараюсь ничем не вызвать вашего неудовольствия, – Казутака нагнул голову, – Тсузуки-сан. Мураки действительно вел себя довольно сдержанно. Не заговаривал больше ни о чем таком... впрочем, шинигами хватило уже допущенных оговорок. Хотя, наверное, надо было радоваться уже тому, что Казутака его предупредил, прежде чем начал переодеваться... Остаток дня он употребил на то, чтобы действительно уладить какие-то свои дела – в них Асато не вникал особо, лишь сопровождал доктора, предпочитая ожидать за дверями или вообще не улице, тем более что перед тем, как войти в любое здание, Мураки непременно покупал сопровождающему какую-нибудь вкусность, чтобы не скучно было ждать. Правда, для очистки совести Тсузуки все же уточнил, чем занимается доктор, и запомнил, что смысл одной из продолжительных поездок (на такси, за руль Казутака садиться не рискнул) заключался в какой-то консультации, которую нельзя было дать по телефону, а второй – как раз с последним изменением текста завещания... По этому конкретному поводу Асато чувствовал редкостно сильное замешательство. Он подозревал, что все же попал в список наследников... иначе зачем было Мураки выспрашивать подробности его жизни? Наверное, не стоило рассказывать, что Тсузуки Асато – это реально, по документам, существующий человек... в конце концов, это же его личная жизнь и все такое, но... шинигами не так давно в последний раз напоминали о долгах, которые надо платить. Задолжал за свою долгую жизнь без премий он очень многим. Искушение наконец разделаться с этой проблемой было слишком велико, чтобы продумать все последствия. А смущение помешало узнать точно... и попробовать отговорить доктора от этой затеи. Впрочем, судя по остальным визитам, которых было немного, ведь Казутака довольно быстро утомился, доктор был намерен сделать куда больше добрых дел. Причем, похоже, не напоказ – все эти вопросы Мураки, судя по всему, запланировал решить заранее. Просто сроки сдвинулись... Выводя доктора из машины, Тсузуки почти не сомневался, что останется с ним и дальше. До самого конца. Пока Казутака не закончит со всеми делами... и даже если это значит проводить ночи в его квартире, в конце концов, Мураки ведь еле держится, грех бросать его одного в таком состоянии... Естественно, он совершенно не опасен, и нет ничего плохого в то, чтобы исполнить его невинное желание... правда ведь? Казутаке не особенно сложно было притвориться слабым, выходя из такси, он действительно потерял равновесие... Визиты вымотали его, последний точно оказался лишним. И пусть Асато теперь абсолютно убежден... это того не стоило. Можно было чуть затянуть... А, может быть, и нельзя. Выпив кофе и от души затянувшись пару раз, Мураки решил, что все идет просто прекрасно. И нарастающая потеря силы – скорее повод побыстрее приступить к новому этапу их отношений... этой же ночью. Благо спровоцировать лавину не так уж и сложно – Тсузуки останется ночевать, хоть и в другой комнате. Нет ничего сложного в том, чтобы немного отрегулировать определенные процессы в организме гостя, а когда шинигами уже будет мучиться желанием – зайти к нему или позвать... Дальше – дело техники, а после физиологии в бой вступит уже психология. Неприятно, но придется поддаться, иначе Асато заподозрит неладное. На что только не пойдешь ради того, чтобы выжить... Ладно... в конце концов, это Тсузуки, он хотя бы привлекателен, хоть и ошеломительно наивен, и добр... вряд ли он причинит вред слабому бывшему врагу. Оказаться в его власти, даже притворно – все равно что под его защитой. Погасив сигарету, доктор открыл окно, впуская прохладный вечерний воздух. Асато не слишком нравится сигаретный дым, пока запах не выветрился, можно действовать... а потом позвать гостя на ужин. И чай... с оригинальной приправой. Средство натуральное, из организма выведется быстро, завтра уже и следов не останется... Главное – не переборщить. Тсузуки, конечно, зажатый мальчик, но и передозировка тут ни к чему. Хорошо, что шинигами любит класть побольше сахара, так он совершенно не заметит постороннего привкуса... а если и заметит, можно сказать, что Асато еще не пробовал этот сорт чая. А может, не ждать ночи? Посидеть немного с гостем, продемонстрировать преимущества техники, посмотреть вместе какой-нибудь фильм... поневиннее, сказать, что никак не находил на него времени... Что ж, вариантов много. Главное – грамотно сымпровизировать. Асато никогда не понимал любви людей к дорогим, разрекламированным или освященным традицией сортам чая. Зачастую все эти изыски оказывались просто невкусными... правда, сахар многое исправлял, да и присутствие на столе прочих сладостей помогало смириться с тем, что у хозяина дома такие извращенные вкусы. Пьет ведь то же самое, еще и без сахара, и не морщится... Впрочем, по отношению к Мураки это было лишь милым извинительным чудачеством – на фоне прочих его отклонений. Правда, сейчас доктор не выглядел извращенцем, маньяком, сволочью... просто усталый, похожий на ангела мужчина, задумчиво смотрящий на него из-под длинных ресниц. То ли от температуры чая, то ли от переизбытка сахара Тсузуки почувствовал, что ему становится жарко. И как-то неловко... «Не смотри на меня, – сказать это вслух было выше сил шинигами, честно говоря – он даже боялся того, что Казутака уловит его мысли и отведет взгляд. – Пожалуйста... Ну почему со мной всегда все не так?» Сквозь приоткрытое окно в комнату вливался густой, синий, словно черничное варенье, вечер, растворяясь в теплом свете лампы. В каком-то смысле было даже приятно сидеть здесь, напротив собственного врага, наблюдать за ним, пытаясь угадать – о чем думает он, почему не пытается ни издеваться по своему обыкновению, ни просто поговорить... Не начинать же разговор самому, с тривиального замечания о том, что этим летом стоят довольно жаркие погоды... что до этого человеку, которому завтра-послезавтра суждено умереть? И ведь не спихнешь эту обязанность ни на кого, твое задание, ты и мучайся... как всю жизнь мучился с этим человеком... Точнее, последние ее годы, и даже не полностью, но – мучился. И кажется, что всю жизнь, как ни крути... Только вот без него жизнь казалась бы куда преснее, наверное. Такие редкие злодеи на пути попадаются раз в сто лет. Хоть и нельзя так хорошо думать о том, кто причинил столько боли твоему близкому друг... но Асато тоже был жертвой доктора, и с этой позиции может смотреть на него так, как хочет. Даже искать оправдания, даже радоваться отчасти тому, что не убил его тогда, лаборатории... живой человек ведь может измениться. Может стать лучше. А мертвеца исправить, наверное, невозможно... даже если он и воскреснет. –Душно сегодня, – наконец произнес Мураки. – Знаете, Тсузуки-сан, я очень рад, что никогда в жизни не был особо ревностным христианином. –Почему? – невольно поддержал беседу Асато. –Тогда я прекрасно знал бы, что ждет меня после смерти... и за мной не пришел бы такой очаровательный шинигами, – доктор усмехнулся, на щеках Тсузуки заполыхал румянец, захватывая уши. – Извини, я опять смутил тебя. –Н-ничего, – Асато мотнул головой. – Только... больше не говори так... –Я совершенно не знаю, что ты привык делать по вечерам, – продолжил Казутака, словно не заметив замешательства собеседника. – Не хотелось бы в чем-нибудь тебя стеснять. Можешь чувствовать себя здесь как дома, я не буду мешать. –Мураки, – шинигами даже не знал, что ответить на такое предложение. Поблагодарить? Или сказать, что ничего не нужно? –Правда, я сейчас хотел бы принять душ, – как ни в чем не бывало добавил доктор. – Но могу уступить и в этом... –Спасибо, не надо, – несмотря на то, что Тсузуки не чувствовал себя в опасности, раздеваться и мыться в доме, где в ванную в любой момент может войти маньяк-насильник, было уже перебором. Конечно, Мураки сейчас очень слаб, но смотреть же ему это не помешает, правильно? Чувство неловкости возрастало. И слишком ярко перед глазами встала картина – он стоит, отделенный от мира лишь тонкой занавесочкой, как в фильме ужасов... а с той стороны возникает темный силуэт... Почему-то ситуация не пугала, как следовало бы, а вызывала нечто вроде возбуждения. Да уж, конечно, с кем поведешься – так тебе и надо... хотя кто его знает, можно ли заразиться грязными мыслями от другого человека, если он даже не произносит ничего такого вслух, напрямую... только намекает... Асато опустил взгляд в тарелку и пропустил то, как Казутака встал из-за стола и медленно, довольно уверенно побрел в сторону ванной. Помогать доктору в передвижении по дому, к счастью, не требовалось, похоже, Мураки отчасти пришел в себя. Теперь бы самому как-нибудь в себя прийти. А то лезет в голову всякое. Румянец на щеках Тсузуки, почти не покидавший лица шинигами, доктор мысленно отметил как знак будущего успеха. Осталось только подготовиться – морально и физически. В конце концов, он должен понравиться Асато... выглядеть как можно выгоднее. Включив воду, Мураки вступил под обжигающие струи и пресек инстинктивную попытку сделать похолоднее. Нельзя расклеиваться... Именно сейчас от него требуется самообладание. Так, а вот сейчас холодную... и еще немного горячей... Голову словно заволокло туманом. Казутака оперся рукой о стену, но ладонь лишь бессильно скользнула по запотевшему кафелю. Доктор почти не почувствовал падения, даже не услышал звука – странное сумеречное состояние, почти обморок, попеременное исчезновение и проявление чувств... Приглушенный грохот заставил Тсузуки вскочить. Слишком напряжены были нервы и слишком неожиданно прорвался в тишину кухни этот звук – явно из ванной. Мураки что-то уронил? Или... ему же плохо, он совсем слабый... Асато даже не думал, что таким незамысловатым способом его могут заманивать... Он просто рванулся на помощь. Дверь оказалась хлипкой... и очень хорошо, что он не стал тратить время на стук и вопросы. Конечно, Казутаке было плохо... Машинально прикрутив воду, тем более что горячая струя не давала подойти поближе, шинигами опустился на колени и осторожно повернул лежащего. Дышит... это хорошо. Такой бледный... Наверное, ему тяжело здесь... Асато бегло осмотрел Мураки, стараясь найти синяки или ссадины. Кажется, обошлось... нужно вытащить его отсюда. Тсузуки крепко прижал к себе доктора и встал, стараясь не поскользнуться на мокром полу. Горячее, болезненно стройное тело прекрасно ощущалось сквозь мгновенно промокшую ткань. Острое желание помочь постепенно отступало под напором еще более острого... нетипичного для шинигами... Асато опустил Казутаку на кровать. Доктор тяжело дышал, пряди серебристых волос прилипли к изящно очерченному лицу... настоящий ангел, это сравнение преследовало Тсузуки, словно тень. Пришлось и самому влезть на кровать, чтобы поудобнее уложить Мураки. Ангел отнюдь не был таким уж бесплотным, шинигами немного умаялся, пока тащил его. Асато невольно упал на ту же кровать, стараясь не придавить Казутаку. К сожалению, не получилось, он рухнул поверх... и, конечно, встал бы тут же, если бы... не встал совершенно другой вопрос. Тянущее ощущение в паху привело Тсузуки в полное замешательство, он почти забыл обо всем, что происходило с ним помимо этой неожиданной реакции... на то, что он так прикасается к обнаженному Мураки? Это было сумасшествие, более чем сумасшествие – доктору же плохо... но было поздно надеяться, что он не заметит. Расфокусированный взгляд показался Асато вполне осмысленным. Шинигами отшатнулся, не понимая, как его тело могло так предать, но тут к спине прикоснулась чужая ладонь. –Не уходи, – это Тсузуки скорее прочел по губам, чем услышал. Казутака в меру своих сил пытался удержать его. Это прикосновение, эта близость... и страшное незнакомое желание, накрывающее с головой... Асато казалось, что он сходит с ума, что все это – не на самом деле, просто непонятный сон... не явь, это не может быть правдой! Он не мог пожелать ничего такого... не мог ничего такого сделать... но желал и делал, не в состоянии снова взять себя под контроль. Самое страшное – ему было приятно... Мутная пелена, словно приклеенная к лицу... воздух проходит сквозь нее с таким же трудом, как и свет. Ощущение тяжести – внешней, в дополнение к внутренней, но нужно держать себя в руках и делать то, что намечено, вдруг больше не подвернется случая... и неважно, что все происходит так быстро, так неловко... Обнять, притянуть к себе, превозмогая муть в голове, делая вид, что хочешь именно этого. Поцеловать, завладеть вниманием... нащупать ширинку, расстегнуть заевшую от влаги молнию, коснуться эрегированного органа... черт, наверняка будет больно, из смазки только проклятая вода, которая почти вся уже впиталась в одежду и постельное белье... не думать об этом, не думать о том, что к горлу подступает тошнота... Поцелуи, прикосновения... полный контакт, пуговицы мокрой рубашки скребут по коже, словно когти, но не хватает сил, чтобы расстегнуть их, а шинигами об этом и не подумает... сейчас он захвачен в плен пробужденным половым инстинктом, как сам доктор – горячим желанием сохранить жизнь любой ценой. Взять чуть-чуть? Да... он не заметит... но это потом, сейчас не время, сейчас даже лучше – не чувствовать до конца, быть слабее, чем Асато... по-настоящему слабее. Без фальши. Раздвинуть ноги, прилипшие к простыне... как же все неудобно и отчасти даже противно... не подавать виду. Направить бестолково прижавшийся к внутренней стороне бедра орган, расслабиться, пропуская в себя растягивающую, такую горячую боль... ощущение не отделяется от причины. Тсузуки целует его... так странно, довольно нежно, но от приторной сладости на губах только тяжелее... чуть вывернуть голову, впиться в шею, почти кусая нежную кожу, заглушая собственные крики... Боль постепенно проходит, оставляя внутри жар и жжение, можно терпеть, тем более что движение внутри становится таким, как надо. Собственное возбуждение запоздало, но приходит... трение о полу рубашки, завернувшуюся каким-то странным образом, отвлекает от боли и почти придает сил. Разрядка... приятная, но мучительная, сотрясает тело. Внутри так горячо... что ж, он доставил этому мальчику удовольствие, а значит – все по плану... теперь только бы не сказать правду... Губы с некоторым усилием складываются должным образом, чтобы произнести «люблю»... на это уходят последние силы, но это – важнее, чем пропитаться заемной энергией. Асато поделится сам, если правильно попросить. Теперь они связаны, и довольно прочно. Связаны... он сам связал себя, но ведь получилось же... получилось. Ужас, накативший на Тсузуки, как только сознание вновь взяло контроль, мгновенно прогнал приятную истому. Шинигами заставил себя отодвинуться от бездыханного тела, только что обнимавшего... шептавшего слова любви... «Я его не убил, – облегчение было почти незаметным, практически не умаляло вины. Не давало права считать себя невинной жертвой обстоятельств. – Он жив... но как я мог так поступить с ним?» Асато чувствовал себя грязным... не оттого даже, что вообще занимался сексом, а потому, что обошелся так с беспомощным, не способным даже оттолкнуть его человеком. С умирающим... И неважно, что Мураки сам удержал его, почти попросил... может, он это сделал потому, что не хотел насилия? Боялся... ками-сама, какая же чушь в голову лезет... Хотелось бежать... еще больше – вымыться... но уходить было нельзя. Вдруг Казутаке станет совсем плохо? Он слишком слаб, и так держится невероятно долго для человека, контактировавшего с огнем Тоды, не хотелось бы вот так его добить... Тсузуки содрал с себя изгвазданную рубашку, подозревая, что не наденет ее даже в том случае, если получится все отстирать, и швырнул на пол – в угол, подальше, чтобы не видеть. Застегнул брюки, не глядя... спрятал орудие преступления. Затем очень осторожно посмотрел на лежащее тело. Крови нет... это хорошо, наверное. Значит... что можно сделать? Дотрагиваться до доктора было страшновато, но оставить все как есть было бы просто... неправильно. Асато порадовался, что кровать тут достаточно большая... можно переложить Казутаку на другой край, еще раз удостоверившись, что, кажется, не навредил ему слишком сильно. Так, теперь очень осторожно накрыть его одеялом... проверить дыхание... и надеяться, что ничего непоправимого не случится за те несколько минут, которые шинигами потратит на поиск полотенец в чужом доме. Через полчаса основные следы неблаговидного поступка были убраны. Осталось мокрое пятно на простыне, Мураки и куча тряпок, нуждающаяся в стирке. Простыня, как подозревал Тсузуки, тоже нуждалась именно в этом, но перестилать постель было уже просто выше его сил. Асато присел рядом с лежащим телом, поправил полотенце, которым на всякий случай прикрыл влажные волосы Казутаки, и попытался привести в порядок ворох встрепанных мыслей. Итак... он переспал с доктором. Не то чтобы изнасиловал... в какой-то мере все было по согласию. Если вообще можно говорить о добровольном согласии в такой ситуации. Это Мураки надо спрашивать... объяснив предварительно, что за отрицательный ответ ничего не будет. Хотя, конечно, глупость редкая. Не в докторе дело, а в одном столетнем боге смерти. Виноват тот, кто не смог удержаться от искушения... и грош цена всему, что Тсузуки якобы знал о себе. И что получается? Значит, его всегда тянуло к Казутаке? Он просто не понимал этого? Ну вот, теперь понял. Когда ткнули носом, предметно и безапелляционно. Собственная мерзкая природа ткнула. Вопрос «что делать?» остается в силе. В первую очередь, наверное, попробовать забыть о том, как хорошо было... но такое не забывается. К сожалению. И что делать с чувствами доктора, если они на самом деле имеют место быть? Асато очень осторожно коснулся кончиками пальцев щеки доктора – правой, избегая задевать давние шрамы у глазницы. Сейчас ничего, кроме них, не указывало на то, что Мураки в обычной жизни отличается довольно экзотичным обликом. Просто усталый спящий ангел... мысль словно подлила бензина в костер вины. Попытка напомнить себе, что под прекрасной оболочкой скрывается черная душа, ничего не изменила. Казутака ведь не тупое зло, у него были свои причины... сумасшедшие, но от этого не менее веские... И почему так тепло внутри, почему приятно сидеть вот так, рядом с тем, кого... нет, он просто не сможет. Не сможет убить... забрать душу... это куда страшнее, чем убить себя! Веки доктора дрогнули, приоткрываясь, а сердце Тсузуки пропустило удар. Вот сейчас... сейчас все станет хоть чуточку яснее. –Прости, – Асато наклонился к Мураки, стараясь уловить реакцию, – я не должен был... прости. –За что? – голос звучал тихо и слабо, но страха в нем не звучало, и на том спасибо. – Я... люблю тебя, Тсузуки. Спасибо, что подарил мне... перед смертью, – шинигами расслышал не все, казалось, еще немного – и доктор снова отключится. Асато наклонился еще ниже. –Успокойся, – попросил он, но не понял, к кому обращается, к себе или... – Я не хотел делать тебе больно... – почему-то шинигами был уверен, что все-таки навредил Казутаке. И должен как-то искупить вину, даже если тот возражает. Чувство вины мучило... но отвлекало от необходимости думать о том, что говорит доктор. Думать о... любви. – Мураки, скажи, чем я могу помочь тебе? –Поцелуй меня, – почти неслышно, но Тсузуки воспринял это как обязательный к исполнению приказ. Возможно, потому, что шинигами и самому до боли хотелось сделать это. Почти сразу же он понял, для чего это понадобилось доктору, но отстраняться не стал. В конце концов, Мураки совсем без сил, поделиться с ним сейчас необходимо, если Асато не хочет через несколько часов заняться выполнением своих прямых обязанностей... А Тсузуки не хотелось. Совсем не хотелось. Он осторожно отодвинулся лишь через несколько минут. На губах застыл странный вкус – с примесью крови, что ли? Асато было все равно, чья она. В голове пребывал все тот же стабильный бардак, вызванный словами Казутаки. Признание в любви словно перетряхнуло весь мир шинигами, как сувенирный шарик, и метель чувств
1 2 3 4 5 Категория: Новости \| Просмотров: 516 \| Добавил: andest \| Рейтинг: 0.0/0

Всего комментариев: 0

Поиск

Календарь

Архив записей

Друзья сайта

Официальный блог

Сообщество uCoz

FAQ по системе

Инструкции для uCoz

Copyright MyCorp © 2024
Создать бесплатный сайт с uCoz